Наш первый офис был чердаком Фергюса, а его жена, Марго, была более чем терпеливой по отношению к нашим занятиям — и когда я говорю «терпеливой», то скорее имею в виду «самаритянкой». То есть она могла даже принести нам поесть. На чердаке было жарко, он пах разработчиками (не знаю, как она переносила запах). А с десятком компьютеров, разогревающихся до пиковой точки, он временами превращался в парилку. ​Крис Авеллон

Ух ты, да мне хана. Серьёзный предстоит пример для подражания!» «В тот момент, когда я сел на планету Манаан и пошёл гулять по морскому дну, я едва не кинул геймпад в телевизор, настолько игра стала казаться охренительной. И затем, закончив сюжет… Мои исключительные почёт и уважение этим ребятам. ​Крис Авеллон

У нас был шестистраничный питч. Помню, что начинался он со вполне сюжетного описания Alpha Protocol. А заканчивался чем-то вроде «Вы одновременно Джейсон Борн, Джеймс Бонд и Джек Бауэр, надерите задницу плохим парням, пользуясь крутыми гаджетами!» ​Крис Паркер

Когда кто-то предлагает вам что-то как независимой студии, вы соглашаетесь. Вы соглашаетесь, потому что это выбор между пиром и голодом. ​Фергюс Уркхарт.

Если товарища заразили, то перед игроком возникало три варианта действий: застрелить, временно заморозить в криокапсуле и разморозить в тот момент, когда понадобятся его навыки (например, когда в команде нет механика), либо ничего не предпринимать. В этом случае персонаж мог покончить с жизнью или остаться с игроком до „рождения“ Чужого.

В общем, игра вышла с мини-играми, которые… Скажем так, они хотя бы короткие… ​Мэтт Маклин.

Вот какую концепцию предложили​Microsoft: представьте, что вы играете в «Ведьмака», может быть с другом. Что произойдет, если в определённый момент времени появится гигантское существо, которое вы сможете увидеть на расстоянии? И оно появится не только для вас, но для всех людей, играющих в данный момент. И вы все спешите к этому монстру, возле которого расположен лабиринт. В тот момент, когда вы проходите сквозь лабиринт, игра подбирает лобби для рейда на 40 человек, которые собираются сразить монстра. ​Фергюс Уркхарт

Иногда увеличение количества людей, работающих над чем-то, не заставляет проект продвигаться быстрее. Всё наоборот становится лишь запутаннее, больше людей выбирают неправильный путь. ​Крис Паркер

Когда я покидал Obsidian, я не получил ничего. Не было никаких выплат за мою долю, никаких отчислений, и всё это сопровождалось логистическими сложностями, связанными с отставкой — внезапной отменой страхования здоровья, проблемами с пенсионными отчислениями, ошибками с подсчётами и несколькими текущими контрактами, условия которых они отказались выполнять.

Понимая, что у меня есть семейные проблемы и долги (мама Криса проходила химиотерапию для излечения от рака), они попытались использовать всё это как рычаги давления, чтобы я подписал менее выгодное для меня соглашение о расторжении отношений, согласно которому мне запрещалось работать над играми жанра RPG, а также обязало бы меня хранить молчание относительно всего, что может иметь отношение к Obsidian, включая компании, с которыми связана студия или в которых её генеральный директор имеет процент (Fig, Zero Radius, Dark Rock Industries и другие). Это включало невозможность подвергать критике игры, над которыми я работал — моя критика к собственным проектам обычно довольно прямолинейна и не высказывать её мне не свойственно.

Больше всего меня беспокоило требование молчать, потому что это означало, что я не смог бы говорить даже в том случае, если в одной из этих компаний творилось что-то незаконное (это может включать в себя серьёзные обвинения, вроде махинаций со счетами, сексуальные домогательства к сотрудникам и лжесвидетельства относительно выплат или документооборота). Я не смог бы это обсуждать, даже если бы был негативно настроен относительно подобного, произойди оно в будущем.

Пусть это и хорошо для высшего руководства Obsidian, многие бы назвали это «хорошим бизнесом», мне казалось, что здесь демонстрируется отсутствие этики.

Эта попытка давления заставила меня пересмотреть некоторые жизненные аспекты. Поняв, что долги [за лечение матери] могут влиять на мои решения, я сосредоточился на том, что стал работать так тяжело, как это возможно, дабы компенсировать себе сумму [выходного пособия], которую Obsidian пытались удержать как рычаг, заставляя меня подписать договор. И мне удалось.

А затем я осознал, что свободен от всей этой ситуации — полностью свободен, впервые за всё время. Фергюс и другие владельцы больше не могли сдерживать мой голос, не занимали моё время и не сдерживали креативность. И это было прекрасно.

Затем они сделали мне предложение о заключении контракта на написание сценария для Tyranny (что может выглядеть как предложение мира, но оказалось, что это была нужда, обусловленная контрактом с Paradox, впрочем, никто мне деталей не объяснил), которое я отверг по некоторым причинам — я не хотел быть частью процессов высшего руководства Obsidian, поскольку они имели под собой корыстные основания.

Кроме того, понимая, что возмещения ущерба за всё вышеозначенное я не получу, я пообещал себе, что больше никогда не буду работать над чем-либо, что принесёт финансовую выгоду Фергюсу и другим владельцам компании. Если моё молчание для них настолько важно, значит, я не должен молчать, поскольку я так и не подписал тот договор. Проще говоря, мне очень сильно нравятся разработчики, трудящиеся в Obsidian, я работаю и переписываюсь со многими из тех, кто остался там, и я бы с удовольствием поработал с ними в будущем. Я считаю, что у высшего руководства Obsidian имеются серьезные недостатки, с которыми необходимо что-то сделать, и я не собираюсь отказываться от своих слов. ​Крис Авеллон